У мамы был какой-то бзик на белой льняной скатерти. Видимо, в её молодости кто-то что-то сказал про шикарность белого льна. Зная маму, не вижу других причин. Сначала, подозреваю, у мамы не было финансовых возможностей. Потом, когда возможности появились даже у меня, не попадалась та самая идеальная, советского грубого льна, без рюшечек, вышивок, тиснения. Я покупала несколько, маме дарили, но после очередного застолья, помогая убрать скатерть с длинного стола, я слышала, что это, конечно, «не то». Нужен был грубый холодный лён, из которого сделаны простыни, хранимые мамой лет 30 и отданные мне, когда я сваливала в самостоятельность. Простыни были смешной матрасной расцветки, они пролежали у меня еще лет 10 и уехали к папе на дачу, когда мамы уже не было и некому было стыдить меня за расточительность.
Вообще после смерти мамы многие вещи потеряли последний смысл. Например, хрусталь. На него у меня не поднялась рука, поэтому папа живет с хрустальным памятником маме прямо в своей квартире. Да, у мамы была вся эта советская классика, которую находят после смерти родителей — полшкафа одежды на случай, если она вдруг похудеет, ткани из которых всенепременно что-то сошьется и ворох хорошей одежды на лучшую жизнь, которая, конечно, не наступила. И целая полка не тех скатертей. И еще, конечно, бохатая синтетическая сорочка с разрезом и кружевом, которую сестре подарили лет на 16 и которую мама спрятала до её первой брачной ночи, видимо. Из хрусталя мы хотя бы иногда ели и теоретически можем поесть и сейчас. А сорочку из 90х теперь куда?
Еще глубже в пучины бесполезности вещей я опустилась, разгребая квартиру бабушки. Два килограмма новых алюминиевых ложек. Советские кружевные чулки, бережно хранимые я даже не знаю для чего! Они вообще никак не гармонировали с галошами, в которых я видела бабушку те 20 лет, что её знала. Подозревая, что никогда в эту квартиру не вернусь, я вынесла все документы, фотографии и отчаянно искала ну хоть что-то еще, полезное. Я забрала с вешалки на кухне плетеную советскую авоську, которая висела там с моего детства, никому не нужная уже тогда и внезапно остроактуальная в этом веке. А потом я достала из самых недр старого комода конверт из плотной бумаги и рыдала как сученька, потому что в нём, бережно обернутая, последние лет 50 лежала, пожелтевшая от времени, новая белая льняная скатерть.
Именно её, так отчаянно желанную и так бережно хранимую, я постелила на стол во время поминок дяди, который доживал в этой квартире. Полагаю, это был её звездный час.
Белый лен может погибнуть за один вечер, если пролить на него банановое пюре, я проверила. Серебряными ложками невозможно мешать чай, они обжигают пальцы. И еще никаких вечных ценностей нет. Кошмар.
